Вроде бы не было у нас такого интервью, по крайней мере я не помню.
Итак, Марк Тишман.
№9(64), сентябрь 2010
Счастлив тот, кто знает свое предназначение и следует ему, не сворачивая.
Проект Александра Олешко.
Мы много раз пересекались на разных концертах. Его хорошо знали тогда в узких профессиональных кругах. В тот момент, когда в одночасье этот круг расширился до размеров страны, мы стали видеться снова. Теперь уже на больших концертных площадках и телевизионных съемках. На проекте «Две звезды», где круглосуточно бок о бок, плечом к плечу в трудных, порой провокационных обстоятельствах, снимаются все — и звезды и начинающие — наши гримерки были рядом. Марк пел дуэтом с Нонной Гришаевой, моей давней «боевой» подругой. Вокруг страсти, слезы, споры и волнения. Там, где Тишман — островок покоя, уюта, комфорта, вкусной еды и непоказной вежливости. Одна артистка кинула фразу: «Он подозрительно прекрасен». Я же после этого проекта понял, что Тишман — герой школьного сочинения из моего советского детства на тему «С кем вы пошли бы в разведку?» Однозначно, с Марком Тишманом.
Продолжи, пожалуйста, фразу «Моя жизнь — это...»
Моя жизнь — это прекрасное, невероятное приключение!
Я прекрасно помню день и мероприятие, где мы с тобой встретились совершенно в другом еще качестве. То есть ты, конечно, пел, но тогда только узкий круг людей знал о том, что ты поешь. Знали, что есть такой Марк, вот он — высокий, симпатичный парень, хорошо поет. И через какое—то время, я это очень хорошо помню — и день, и даже место, когда ты сказал: «А я на „Фабрику“ ухожу».
И потом, спустя некоторое время, с одной знакомой мы смотрели телевизор: показывали какой—то сюжет из «Звездного дома». И мы в унисон говорили: «О! А наш—то, наш—то! Ой, смотрите, наш—то!» И вот этот «наш—то, наш—то» через очень короткое время превратился в человека, которого теперь знают во всех домах и сенях как личность, которая собственным трудом, талантом, мозгами и голосом себе даже не отвоевала «место под солнцем», а просто пришла на свое место. Вот есть ли для тебя свой собственный рецепт успеха? Думал ли ты, что все произойдет именно так?
Другого пути с детства не представлял. И это странно, ведь у меня никогда ни в роду, ни среди знакомых не было музыкантов или артистов. Жил, как ты знаешь, я в Махачкале, там окончил школу. Но что интересно: я никогда вообще не мог, притом что у меня богатое воображение, себе представить, что занимаюсь чем—то другим. Помню, когда я учился в ГИТИСе, мы с друзьями—однокурсниками разговорились: «Только представьте, сколько вас выпускается из театральных институтов! А какое количество из этих выпускников становится артистами, тем более, популярными? Мизерное. Вот кто чем бы занялся, не случись сложиться актерской карьере?» И я помню, что каждый из моих друзей сказал, чем бы он занялся. А я опять не мог ответить. То есть если бы у меня ничего не получилось на музыкально—певческом поприще, это было бы абсолютным крахом моей жизни. Я никаких запасных аэродромов себе никогда не строил. И да, мне было уже немало лет, когда мы с тобой встретились на том корпоративе, где я пел, еще никому неизвестный. Где—то 25—26 лет. Казалось бы: 26 лет. Что человек делает? Вроде окончил МГУ, факультет иностранных языков. Окончил ГИТИС. Что, играет в театре? Нет.
А ты ГИТИС окончил в качестве кого?
Факультет музыкального театра: певец, артист музыкального театра. Вот что человек делает? Ничего. Ну где—то в рекламе снялся. А петь на корпоративах, свадьбах и днях рождениях как—то вообще неправильно для любого человека. Да? Мне уже намекали люди, что пора бы сменить род деятельности. Но, конечно, я продолжал писать свои песни, показывал, ходил на сорок восемь тысяч кастингов. И если говорить о рецепте, то он один — это бешеная внутренняя мотивация, вот когда тебе ничего больше не нужно. Вот и все. Ну, я думаю, ты и сам такой же.
Да, но речь сейчас не обо мне. Понимаешь, в чем дело, можно ведь иметь эту самую мотивацию, можно даже обладать какими—то талантами, но при этом стучаться все время в закрытые двери.
Так было и у меня.
Тебя посещали в этот момент отчаяние, раздражение?
Да! Конечно.
У тебя опускались руки?
Да. Я же говорю, что ходил на кастинги, где мне давали от ворот поворот. Причем в числе отбирающих и «заворачивающих» на этих кастингах сидели такие люди, как Филипп Киркоров, Виктор Дробыш, президент «Европейской Медиа Группы» Полисицкий. И они помнят, что я даже приходил к ним на кастинг конкурса «Пять звезд» и пел песню «Я стану твоим ангелом». Естественно, большую роль в судьбе любого играет случай, но случай находит того, кто его ищет. И вот я упорно ходил на кастинги «Фабрик», ходил на кастинги музыкальных конкурсов, как «Новая волна». В конце меня все это стало несколько раздражать. Я зарекся ходить на эти кастинги и подумал: вот пока у меня не будет какого—то блата, я не пойду на кастинг. И помню, мне тут же звонят с конкурса «Новая волна» и говорят: «Вот мы послушали ваши песни, вы хорошо поете. А нет у вас других песен, поинтереснее?» И я прямо не сдержался, не послал их, конечно, но просто положил трубку. Думаю: «То есть сейчас вам песни мои не нравятся? Да пошли вы! Других нет!» И вот зарекся. Но потом вот однажды я узнал, что идет набор на «Фабрику звезд» Константина Меладзе. Меладзе в то время, наверное, был на пике популярности. И, конечно, до сих пор Константин для меня — номер один, автор своего абсолютно неповторимого стиля. Как человек, который тоже пишет, я на него равнялся.
И вот когда я услышал про Меладзе и его «Фабрику», я подумал: все, иду! Тем более, такой был хороший пиар у кастинга этой «Фабрики»: там говорили, что актерским мастерством будет заниматься Кирилл Серебрянников, очень хорошие преподаватели. И я решил, что должен туда идти. Но подходило время, и мне становилось страшно. Все—таки все эти неудачные кастинги нанесли мне психологическую травму. И в какой—то момент я даже раздумал идти. Но тут объявили, что будет предварительный интернет—кастинг. И я отослал туда свою фотографию и опять же песню «Я стану твоим ангелом», ответил на какие—то вопросы анкеты. И что ты думаешь? Третьего июня, а кастинг сам длился 4, 5, 6 июня, — звонок. Я даже запомнил ту точку на Садовом кольце, где я ехал и где в телефон услышал: «Здравствуйте, Марк, вам звонят с «Фабрики звезд», вы присылали свою анкету». Я остановил посреди Садового кольца машину, нажал «аварийку» и слушал каждое слово. В общем, я пошел туда.
Уточни, пожалуйста, какая это улица была, какое место?
Земляной вал.
Поклонницы тебе там растяжку повесят. Это юмористическое отступление. Продолжай, пожалуйста.
Ну вот, значит, в этот день я окончил ГИТИС, и меня мой мастер взяла в аспирантуру. То есть я занимался актерским мастерством со студентами. И как раз в этот день у моих студентов был спектакль, который я с ними делал. Но я поехал, естественно, на кастинг. Приезжаю и думаю: «Ну, сейчас как из интернет—кастинга примут, я один войду». И тут понимаю, что там таких человек семьсот стоит. Ну, думаю, пошло оно все к черту! Пойду к машине, поеду как всегда в театр ГИТИСа, к своим студентам. Но тут как раз вызвали мою «десятку», и я пошел. Решил проходить эти долгие и муторные кастинги с юмором, и, видимо, это и «пробило». Сначала прошел какие—то конкурсы с простыми редакторами, потом уже пришел Константин Меладзе и телевизионный продюсер. Я представляюсь: «Марк Тишман, столько лет, я из интернет—кастинга прошел. Там была песня „Я стану твоим ангелом“». И они закивали: «Да, да, мы помним». А в Интернете можно было голосовать. Я говорю: «А, так это вы те три человека, которые проголосовали за эту песню?» Они рассмеялись, расслабились.... И вот так я попал на эту самую «Фабрику звезд».
Хорошо, попасть — это одно, но потом остаться, состояться, продолжать и развиваться — это совершенно другое дело. Вот есть ли что—то или кто—то, кто тебя вдохновляет, кто тебе дает силу идти дальше? Твоя внутренняя убежденность чем—то должна быть подпитана?
А что обычно питает людей, которые пытаются творить? Любовь. Если же говорить о том, что дает жизненные силы и стремление идти дальше, то это скорее какая—то необходимость — вот надо и все! Да и без этого уже не можешь, только это интересно, только это приносит какие—то сильные эмоции, чувства.
А у тебя не случилось какого—то разочарования, когда ты перешагнул через десять ступенек по лестнице наверх?
Нет, глобальных разочарований у меня не было. А все потому, что я эти десять ступенек не перешагивал: просто поднимался, поднимался, поднимался потихоньку, а потом мне нужно было подняться только еще на одну ступеньку. И как раз на нее я карабкался долгие годы. Конечно, были какие—то моменты тяжелые. Когда мы окончили «Фабрику», прошел тур. Мы объездили за год двести с лишним городов. Это абсолютно сумасшедший график. Когда ты на автобусе сначала едешь через всю Россию до Дальнего Востока, потом возвращаешься в Москву, а из Москвы на следующий день летишь в Нью—Йорк, а там гастроли по Америке. И, конечно, везде полные залы, все тебя принимают… А потом все это заканчивается. Утихает эта оглушительная телевизионная история, и теперь ты сам должен придумать, что с тобой будет происходить, потому что Константина Меладзе на всех не хватает, он не может быть все время занят только тобой. В моем понимании он настолько гениальный композитор и поэт, что уже не может быть гениальным продюсером, ведь продюсер — это человек, который должен просчитать, высчитать, скосить бабло и все прочее. Ему просто не хватило на меня сил и времени. И как—то так случилось, что я стал работать самостоятельно. Что удивительно, особенно для шоу—бизнеса, что Константин меня отпустил без конфликтов, без отступных. И вот я уже несколько лет самостоятельная единица, то есть сам себе продюсер и все прочее.
Хорошо, ты для себя отвечаешь на вопрос или задаешь себе его: что такое счастье? На него люди столетиями пытаются ответить.
Наверное, для меня счастье — это движение.
Можешь сейчас назвать себя счастливым человеком? Все ли, чего ты хотел, сбылось?
Одна женщина, умудренная опытом, на вопрос «Как ваши дела?» сказала: «Ну, жаловаться грех, а хвастаться нечем».
И тем не менее.
Счастлив ли я? Грех говорить, что несчастлив, но если бы я тебе сказал, что счастлив абсолютно, то обманул бы себя самого. Нет, я в процессе постижения того, что такое счастье и движение к нему. Вообще к счастью, как мне кажется, логично приходить в более зрелом возрасте. Ощущение счастья, гармонии — это уже философия успешных и состоявшихся во многих сферах жизни людей.
Изучая творчество Пугачевой, можно проследить, что многие свои песни она придумывала и складывала «в сундук» до определенного момента, когда, казалось, на эстраде воцарялось затишье. Нет песен, нет идей, и вдруг — бац, а у нее новый хит. Например, песню «Свеча горела» она первый раз спела практически в той же интерпретации, в какой когда—то ее записала еще на своих первых гастролях по Северу, будучи совсем юной девушкой. У тебя есть какие—то произведения, что называется, в загашнике?
Да, конечно, у меня музыкального материала — на несколько альбомов. А я все еще первый никак не выпущу. Кстати, сейчас усиленно этим занимаюсь: буду снимать свой первый клип. Думаю, что этой осенью я точно должен выпустить первый альбом. Кстати, это очень интересная история: с песнями так и происходит… Например, у меня есть песня «Ближе к небу, ближе к небу...», за которую я получил «Золотой граммофон» и «Песню года».
Кем ты себя больше ощущаешь или называешь, или чувствуешь: певцом, артистом или композитором?
Наверное, артистом.
Который поет и пишет музыку?
Да, артист, который поет и, да, наверное, пишет музыку. Меня часто спрашивают: «Марк, а почему ты не продаешь свои песни?» А вот не могу именно потому, что я не композитор. Во—первых, я не так часто их пишу, во—вторых, у меня же нет никакого «композиторского образования». Я знаю многих композиторов, которые встают утром и два часа работают, сидят за роялем или за компьютером. У меня такого нет, я не могу свои эмоции продавать за деньги другим исполнителям. Есть один—два исполнителя, которым бы я просто отдал песни.
Я могу ручаться за одно: все мои песни искренние. Мне вот говорят: «Напиши вторую „Ближе к небу“ в другом формате и ее возьмут на радио». Но я не могу, это против моего нутра и естества. А песня, которую я хочу сделать заглавной в альбоме, называется «Москва—Нева». Она настолько моя… Кстати, актеры или актрисы, которым я ее давал послушать, говорят: «Ой, ну это прямо Вертинский современный».
Дай послушать обязательно.
Она настолько отражает то, что я делаю, как думаю, чем живу. И раз я все усилия сейчас направлю на то, чтобы эта песня дошла до людей, то пусть она дойдет до них не путем аранжировки или путем определенной подачи под формат, а вот такая как бы рельефная на фоне всего того, что сейчас крутят по радио или на телевидении. А Кирилл мне говорит так: «Ты должен быть Земфирой в поп—музыке. Стремись к этому, то есть всегда точно выверяй тексты, потому что у тебя все есть для того, чтобы быть Земфирой в поп—музыке. Земфиру я очень люблю».
Кто твой зритель, ты его знаешь?
Он очень разный.
Я это потому спрашиваю, что вслед за творческими вечерами Дементьева, в которых ты принимал яркое участие в Израиле, мы поехали с Нонной со своим концертом на гастроли и практически по вашему маршруту проезжали. И на всех встречах потом, на всех этих бесконечных банкетах все говорили: «Ой, Марк, какой он мальчик!» И это говорили самые разные люди: девочки, взрослые женщины, тетеньки, дяденьки… То есть у тебя нет целевой какой—то аудитории? Скажем, ты не поешь только для подростков или для людей за сорок? Мне кажется, это очень хорошая история, когда зал разный, люди разные и каждый выбирает в песне что—то свое.
Я сам до конца этого не пойму. У меня аудитория целевая, но не по возрастному принципу. Это люди, которым не хватает, может быть, какой—то лирики, какой—то глубины, какой—то романтики… Насколько я могу судить по залу — это 20 % подростков, 20 % людей до тридцати, 35—40 % дам от 35-40 и до 60 лет и, что меня больше всего удивляет, 20 % людей «благородного возраста». (Это так за границей называют пожилых людей — люди благородного возраста.) Я ведь на концертах не только свои песни пою, но и песни Пахмутовой и Добронравова «Русский вальс». Я произношу какие—то слова, и люди плачут, аплодируют. Приходят и подростки, которым эти песни тоже нравятся. И в то же время пожилые бабушки умиляются: «Вон, мол, какой молодец, скачет как козлик по сцене и поет «Ближе к небу, ближе к звездам». А «Русский вальс» подросткам... В общем, все у меня как—то намешано, что, в принципе, естественно, потому что люди по своей натуре сложные. В чистом виде в природе ничего не встречается. Так же и в человеке столько всего намешано! Поэтому, когда говорят, что подростку должна нравиться группа «Ранетки», и не может нравиться песня Пахмутовой, я протестую. Ерунда! Я помню, когда мы были школьниками, то слушали кучу старых песен. И также и сейчас. Просто людям нравится разная музыка. И это нормально, это все равно, что питаться только чипсами с шоколадками или исключительно высокой кухней, надо все пробовать.
Источник: http://www.radiuscity.ru/articles.aspx?id=2387
Может быть, когда увидим и услышим Марка, исполняющего "Мэри" - это и будет "оно самое"? Ну, поживём-увидим..
